Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнани - Страница 2

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Большой блок весом в тонну замкнул арку, превратив ее в единое целое. На лесах короля ждал каменщик с мастерком и ведром, а все остальные рабочие, словно рой насекомых, спустились по веревочным лестницам.

Король и каменщик остались одни высоко на узком помосте между рекой и солнцем.

Король взял у каменщика мастерок и принялся заделывать длинные стыки ключевого камня. Он лишь коснулся камня и передал мастерок каменщику, который методично принялся за работу. Цемент, который он использовал, был розового цвета и отличался от остальной кладки. Спустя пять или десять минут я спросил у стоявшего слева:

— Ваши ключевые камни всегда крепятся розовым цементом?

На всех арках Старого Моста, перебросившего свою дугу через реку, отчетливо виднелись розовые пятна.

Вытирая пот с темного лица, мужчина — я вынужден так называть его, употребляя местоимения «он» и «его» — ответил:

— Когда-то цемент для ключевых камней замешивали на крови, на человеческой крови. Понимаете, без крови арка обязательно рухнет. Сейчас мы используем кровь животных.

Он отвечал быстро, откровенно, но осторожно, иронично, как будто всегда помнил, что я сужу обо всем, как чужак. Мой собеседник был одним из самых влиятельных людей в стране. Мне трудно подобрать историческую параллель его должности: визирь, премьер-министр или канцлер. По-кархидски он назывался Королевское Ухо. Он лорд домейна и лорд королевства, человек всем известный и могучий, зовут его Терем Харт рем ир Эстравен.

Король как будто закончил свою работу каменщика, и я с облегчением вздохнул. Но, пройдя под аркой по паутине планок, король начал работу с противоположной стороны ключевого камня. В Кархиде нельзя быть нетерпеливым. Его жители не флегматичны, но они упрямы, неуступчивы и они обязательно кончают начатое. Толпа удовлетворенно созерцала королевскую работу, но мне было скучно и жарко. На Зиме мне еще ни разу не было жарко и не будет жарко, но тогда я этого факта не оценил.

Одет я был в расчете на Ледяной Век, а не на солнце. На мне была одежда со множеством слоев: плетеное растительное волокно, искусственное волокно, шерсть, мех, кожа — мощные доспехи против холода, и в них я теперь совсем запарился. Я принялся для развлечения рассматривать толпу и участников парада, собравшихся вокруг платформы. Многочисленные знамена домейнов и кланов повисли в воздухе, ярко освещенные солнцем. Я стал расспрашивать Эстравена об этих знаменах. Он знал их все, хотя их были сотни, и некоторые из, видимо, отдаленных районов, домейнов, очагов и поселений, из земель Перинга и Керна.

— Я сам из земель Керна, — заметил он, когда я восхитился его познаниями. — И вообще моя обязанность знать все домейны. Они и составляют Кархид. Управлять этой землей — значит управлять ее лордами. Но, впрочем, это никому не удавалось сделать. Знаете поговорку: Кархид не нация, а семейная ссора?

Я не знал и заподозрил, что ее сочинил сам Эстравен.

В это время через толпу к нам протиснулся другой член Кяореми — высшей палаты или парламента, возглавляемого Эстравеном. Это был двоюродный брат короля Пеммер Харт рем ир Тайб. Он заговорил очень тихо, хотя держался вызывающе и все время улыбался. Эстравен потел, как лед на солнце, но оставался холодным, как лед, отвечая на шепот Тайба громко и с подчеркнутой вежливостью, которая выставляла собеседника дураком.

Я слушал, глядя, как король заливает цементом стык, но ничего не понял, кроме явной враждебности между Эстравеном и Тайбом. Ко мне это, во всяком случае, не имело отношения, и я просто интересовался поведением людей, которые правят нацией, правят будущим двадцати миллионов других людей. На Экумене власть столь скрытна, что только очень проницательный человек может увидеть ее в действии. Здесь же она проявляется открыто, меняя сам облик и характер знатного человека. Он не может сделать простого жеста или сказать слова, чтобы все не прислушались. Я не доверяю Эстравену, мотивы поведения его для меня не ясны, он мне не нравится, однако я чувствую исходящую от него власть, как теплоту солнца.

Пока я так размышлял, солнце зашло за вновь образовавшиеся облака, и скоро на город, на реку и на толпу обрушился поток дождя. Когда король опускался по сходням, солнечный луч прорвался в последний раз, и белая фигура короля и высокая арка на мгновение ярко осветились на фоне потемневшего неба. Облака сомкнулись, подул холодный ветер, река посерела, деревья закачались. Парад кончился. Полчаса спустя пошел снег.

Когда экипаж короля двинулся по улице порта к дворцу, толпа рассеялась, как груда гальки, перекатываемая медленными волнами. Эстравен повернулся ко мне и сказал:

— Не хотите ли поужинать со мной сегодня вечером, господин Ай?

Я согласился — это больше удивило меня, чем обрадовало. За последние шесть или восемь месяцев Эстравен многое сделал для меня, но я совсем не ожидал такого проявления благосклонности, как приглашение в дом. Харт рем ир Тайб все еще стоял поблизости, и я чувствовал, что он нас подслушивает.

Раздраженный запахом назревающей интриги, я спустился с платформы и затерялся в толпе, съежившись и пригибаясь к земле. Я немного выше среднего гетенианца, но в толпе эта разница более заметна. «Это он, смотрите, это посланник».

Да, таково уж мое дело, но с течением времени все чаще мне хотелось затереться, быть таким же, как и все.

Пройдя несколько кварталов по улице Бревери, я повернул к своему жилищу и неожиданно в поредевшей толпе обнаружил, что рядом со мной идет Тайб.